— Ты полетишь на нем сама.

«Что?»

Он сделал резкий поворот и заставил слегка отклониться назад. Только поэтому я не выкрикнула это вслух.

— Это все, что я хотел тебе сказать. — Алирийский, чтоб ему хвост прищемить, осторожно вернул меня в исходное положение. — Сообщи потом о своем решении.

И он сделал шаг назад, обозначил вежливый поклон и — просто ушел, не оглядываясь. А я стояла и какое-то время просто смотрела по сторонам и понимала, что начинаю злиться.

«Да что он вообще…? Да как он? Я же не могу…»

Я сделала глубокий вдох-выдох — и ринулась за этим интриганом чешуйчатым вдогонку. Догнать я его не догнала, потому что буквально через несколько шагов заметила еще одну возмутительную картину.

Едва стоящая на ногах Гвен что-то убежденно доказывала симпатяге Мэтту, вцепившись одной рукой в воротник его рубашки. Судя по расстроенному выражению лица парня, она уже сообщила ему об их общей беде. Более того, олицетворение этой самой беды и всех их неприятностей в это время, рассекая толпу, как раз к ним и приближалось. Точнее не то, чтобы именно к ним, а просто мимо: Фаррийский, увидев, что друг его пошел на выход, решил к нему присоединиться. Однако, путь свой он проложил весьма неудачно.

Гвен, которую будто бешеные драконы покусали, заметив факт приближения своего заклятого врага выкинула совсем уж подлый фортель — удостоверившись, что ящер ее точно видит, она рванула Мэтта на себя и накинулась на него с каким-то совершенно остервенелым поцелуем. Бедняга такого явно не ожидал и даже сопротивляться смог далеко не сразу.

— Эйр! Что ты себе позволяешь? — Ого, а бывший наш ректор-то не только шелестеть горазд. Вон как звонко рявкнул.

— То, что тебе даже не светит! — с нескрываемым наслаждением возвестила Гвен и, обернувшись, крайне недостоверно изобразила удивление, — Ой, это вы?.. Простите, Дартен, но я тут занята немного, идите лучше читайте мораль своей невесте, — и Гвен опять потянулась к Мэтту. Последний, к слову, молча стоял и смотрел на дракона с выражением отчаянной решимости.

Я говорила раньше, что видела Фаррийского в гневе? Забудьте. Вот сейчас он был в гневе. В зале резко похолодало, даже показалось, что по полу и по стенам пополз иней. То же самое творилось и с лицом дракона — оно будто подернулось изморозью. Глаза его полыхнули зеленым, он поднял руку — и на долю мгновения мне показалось, что сейчас он свернет нашей Гвендолин шею.

— Охладись, — бросил он ей в лицо вместо этого, — и на голову рыжей возмутительницы спокойствия вылилось с полведра сконденсированной из воздуха воды. И ходить бы Гвен после этого мокрой насквозь, если бы не Мэтт. Он бросился вперед, спешно выставляя водный щит. Я и не думала до этого, что он тоже водник.

Гвен взвизгнула, стряхивая с платья несколько крупных брызг.

— Вы негодяй! — Мэтт вышел вперед. Голос его от волнения подрагивал, но драконий взгляд он выдержал смело. — Я… я вызываю вас на поединок.

Ящер только весьма обидно закатил глаза.

— Я не дерусь с младенцами.

Тут я вспомнила, что, вообще-то, кое-за-кем бегу, и, раз пока здесь никого не убивают, могу продолжить свое занятие. Тем более, что этот кое-кто стоит невдалеке и тоже с интересом смотрит это захватывающее представление.

Пока я проталкивалась к дракону, события за моей спиной набирали оборот. Мэтт не выдержал и попытался доказать, что он не младенец, только не магией, а уже кулаками. Достать Фаррийского сильно не смог, но разозлил того знатно и сам удостоился пары драконьих обучающих ударов.

— Ну-ка идем, освежишься! — Это уже относилось к рыжей, которую водный ящер чуть ли не за загривок тащил к выходу, а та визжала и упиралась.

Я тем временем подошла к Экхарту.

— Не будете вмешиваться? — спросила его, указав на происходящее.

— Ни за что, — усмехнулся он. — Пусть счастливый жених сам познает прелести грядущей семейной жизни. Ты что-то хотела?

— Поговорить об «условии», — сказала честно. — Это что, какая-то игра? Вы же знаете, я боюсь…

— Ты боишься, я боюсь… — философски изрек дракон, смотря перед собой. — Мы в равных условиях, не так ли? — он метнул в меня быстрый, пробирающий до самых костей, взгляд. — Игра? Почему бы и нет. Мы, чудовища, знаешь ли, не прочь иногда поиграть.

Он стоял передо мной, как всегда спокойный, с этой насмешливой улыбкой на губах, в глазах его все так же сверкали колкие льдинки, но я неожиданно поняла, что на самом деле он уязвлен… очень уязвлен моими словами. И что обидно не только мне, и что потери наши, увы, сопоставимы.

— Я сожалею, — сказала тихо, — об Эрвине и… не только.

Экхарт кивнул, показывая, что услышал меня, но продолжение не обязательно, и некоторое время мы просто смотрели друг на друга. Мне даже начало казаться, что взгляд его теплеет, что вместо растаявших льдинок я снова вижу золотистые искры, что, может быть, еще получится вернуть то уютное, игривое доверие, установившееся между нами до того разговора, что, возможно, после всего мы сможем…

Не знаю, до чего я могла бы додуматься, только относительное уединение наше было прервано — послышались звуки приближающихся шагов, и к нам подошла компания знакомых парней с Сойером во главе. Увидев, что мы беседуем с ректором, они остановились в нерешительности… Да и я, признаться, несколько растерялась.

Алирийский окинул своим фирменным драконьим взглядом сначала их, потом меня, усмехнулся, слегка наклонился ко мне и негромко, так, чтобы только я слышала, произнес:

— Иди. Там, — он слегка качнул головой в их сторону, — у тебя куда больше шансов.

И направился к выходу. Я же смотрела ему вослед, сжавшись в тугой комок, ожидая боли, будто сразу после сильного удара: когда еще не чувствуешь ее, но знаешь, что вот-вот, сейчас уже, накроет… Мне же только что указали на мое место… Я должна быть обижена, оскорблена, я… я даже понемногу ощущала, как ноет под ребрами и болит где-то внутри. Чувствительно, но не так уж сильно. Словно что-то мешает… И это что-то — мое собственное неверие. Как наивно…

«Я не буду думать об этом сейчас», — решила я наконец и повернулась к ребятам.

— Где Гвен, не видели? — спросила их, смаргивая излишки непрошеной влаги.

— Только что вернулась, почти трезвая и подозрительно притихшая. А Фаррийский обзавелся новым прозвищем — Вытрезвитель, только ему не говори.

Я сдавленно хихикнула, прозвище водному дракону очень даже шло.

Ты как? — спросил Сойер, подходя ко мне и приобнимая за плечи. — Все в порядке?

— Да, — как можно непринужденнее ответила я. — Обсуждали с ректором «Детку», есть вариант все-таки выйти на испытания, но это пока дракон когтем на облаках написал.

— Вернемся? Там праздник в разгаре, начальство отчалило, так что…

— Да, — решила я. — Надо найти Джинни, ей сейчас, наверное, несладко.

По пути Сой без умолку рассуждал о том, что после этого вечера новостей «Вестнику» на неделю хватит, мне нужно было только вовремя хихикать и кивать, я справлялась. Вирджиния была обнаружена у барной стойки. Печальная и растерянная, она сидела в одиночестве, время от времени вежливо отбиваясь от настырных кавалеров и пила самый обычный сок. Как ни крути, а Джинни — самая рассудительная и правильная из всех нас.

— Мэтт ушел, он теперь со мной и разговаривать не хочет, — сообщила мне она. — Гвен, наверное, тоже. Жениху я до лампочки, и это меня совершенно не беспокоит… Знаешь, Джулс, ну их всех, мужиков этих — и драконов, и нет. Отныне я занимаюсь исключительно учебой. — Она залпом опустошила свой стакан и от души шваркнула его о стойку.

Два дракона сидели на черных камнях побережья, любуясь видом темного-зеленого волнующегося моря и попивали предусмотрительно захваченное с собой вино, тоже темное, почти черное в серебристом лунном свете.

— Все-таки ты самая двуличная скотина из всех, что я знаю, — отсалютовал Алирийский бокалом другу. — Строишь из себя чистый холодный разум, проедаешь всем окружающим плешь, что они действуют нерационально, все просчитываешь, включая собственную идеально выстроенную семейную жизнь, а потом видишь, как совершенно сторонняя девица заигрывает с другим — и ведешь себя хуже распоследнего ревнивого юнца…