— Ты, вообще-то, нахалка, знаешь об этом? — Экхарт и не думал приходить мне на помощь. Наоборот, светлые глаза дракона явно посмеивались. — Сначала сама напросилась на встречу, потом опоздала, а теперь еще финтифлюшничаешь…

— Чего? Финтифл… — тут же возмутилась я. — И вовсе я не опоздала, это вы раньше заявились..

— Видали? Я еще и заявился, оказывается, — продолжал веселиться ящер. — У тебя, кстати, шнурок развязался..

Я сначала, к его удовольствию, бросила взгляд на ноги и только потом спохватилась: «Да нет у меня никаких шнурков..»

— А, погоди, — пригляделся он. — Это же не шнурок, а язык — мелет, что ни попадя.

Вот такого я уж точно спустить не могла: сама не заметила, как оказалась подле него, едва не тыча ему в грудь пальцем.

— Вы, кажется, собирались мне помогать, а не оскорблять…

Тяжелые ладони опустились мне на плечи.

— Умница, — похвалил дракон, и прежде, чем я сообразила, что мной в очередной раз подло манипулируют, развернул меня спиной к себе — и лицом к пропасти. — А теперь дыши, Ли… Дыши и смотри.

Я смотрела — и чувствовала, как привычно начинает кружиться голова — позолоченные склоны гор, розоватые отблески заката и небо — бескрайнее небо. Сейчас оно казалось настоящей бездной; высотой, с которой мне предстояло рухнуть вниз. Только сильные теплые руки на моих плечах удерживали от того, чтобы мешком осесть на землю.

— Страх здесь, Ли, в твоей голове. Ты не боишься, пока не вспоминаешь, что должна бояться. — Мерный низкий голос Алирийского успокаивал, и я нашла в себе силы дышать… Вдох-выдох… вдох-выдох… — Сыграем в «вопрос-ответ»? — неожиданно предложил он, — любой вопрос и можешь начать первой.

Искушение было велико. Я даже на миг забыла о страхе и стала думать, о чем же его спросить.

— О чем вы мечтаете? — выдала я наконец и замерла в ожидании ответа.

Дракон отозвался не сразу.

— Небольшая поправка, — проговорил он, — любой вопрос, кроме этого.

Голос его звучал все так же спокойно и непринужденно и, наверное, я могла бы настоять, но почему-то не стала.

— Хорошо, — согласилась послушно и заменила вопрос на другой, тоже не сказать чтобы очень удобный. — А та картина с водяными девами, над которой вы работали в веселом доме, вы ее закончили?

Над ухом раздалось фырканье. Мой вопрос ящера явно позабавил.

— Не закончил, — взгрустнул Экхарт. — Для этого нужна бы еще парочка сеансов, но что-то вдохновение меня покинуло…

«Вдохновение, ага». Я едва сдержалась от того, чтобы не ткнуть одного блудливого ящера локтем под ребра.

— Теперь моя очередь, — возвестил тот и спросил уже более серьезно: — Так для чего ты заставляешь себя бояться, Ли?

«Заставляю? Я? Что за глупости?» — хотела ответить я. Но осеклась, отметив, что стоило вернуться к неприятной теме — и мои головокружение и слабость тут как тут, а ведь мгновение назад я и думать о них забыла. Я заставила смотреть себя вперед — туда, где между треугольными вершинами мне виделся маленький, такой беспомощный и легкий силуэт драконова крыла. Комок подкатил к горлу и захотелось крикнуть: «Пожалуйста, улетай, улетай отсюда».

— Чтобы помнить, — прошептала я. Тихие слова обжигали губы, веки пекло, — чтобы всегда помнить о нем… — некрасивый, тяжелый всхлип вырвался из груди и, как я ни пыталась сдерживаться, прорвался болезненными, жгучими слезами.

Экхарт молча прижал меня к себе, будто щитом отгораживая от окружающего мира кольцом своих рук. Я откинула голову на его плечо и все смотрела в небо, на то как разгорается в нем розово-оранжевым пожаром зарево заката.

— Теперь ты и так помнишь, Ли, — хрипловатый голос дракона приносил облегчение, как дарует его разгоряченному телу прохладный свежий ветер. — В страхе больше нет необходимости. Боль останется, но утихнет со временем, если ты позволишь ей быть. И заполнишь небо новыми, уже приятными, воспоминаниями.

Слезы текли беззвучно и почти без усилий. Каждый новый вдох давался легче предыдущего. Ладони мои сами собой легли поверх его рук. И, может быть, от невыносимой красоты этого момента страх понемногу таял, уступая место чему-то новому, светлому, от чего сердце мое становилось таким большим, что оставалось только удивляться, как оно еще не трещит по швам.

Когда последний закатный луч угас, расцветив напоследок линию склона розовыми бликами и уступил место плотным сиреневым сумеркам, Экхарт слегка сжал мои пальцы.

— Пора? — спросила, понимая, что могла бы стоять так всю ночь напролет.

— Да, — в этом коротком ответе мне почудилось очень созвучное мне сожаление.

Я вздохнула и позволила ему отстраниться, стараясь не показать, как сиротливо и холодно мне стало. До перехода мы шли молча, рука к руке.

— Когда мы снова увидимся? — спросила уже снова стоя по ту сторону, на университетском полигоне.

— Пока сложно сказать, Огонек, — мужчина слегка сдвинул темные брови, задумавшись, а я замерла от этого обращения, ощутив прилив совсем уж глупой нежности, — но я дам тебе знать.

Он перенастроил рамку перехода и ушел, весело подмигнув мне на прощание. И я не смогла сдержать улыбки, уже понимая, какими воспоминаниями хочу заполнить свое маленькое личное небо.

Глава 11

Драконы ложатся поздно, а встают рано. Это точно какая-то магия.

Время понеслось с такой бешеной скоростью, а события замелькали с такой частотой, что я то и дело ощущала себя чемпионом по бегу на месте: бегу-бегу, не останавливаясь, чуть не падаю замертво, а список того, что нужно сделать, только растет, и часов в сутках что-то не прибавляется.

Я буквально разрывалась между тремя основными точками наших разработок: мастерской Эйка в Эстине, клубом, где мы проектировали двигатель, и лабораторией техников. Как-то так само вышло, что все организационные вопросы легли на мои плечи, и я теперь не столько деятельно участвовала в каждом из этих процессов, сколько утрясала и согласовывала рабочие моменты между ними, набирала помощников из списков желающих, закупала все необходимое по заявкам, привлекала консультантов, если возникала необходимость сделать сложный расчет или узнать мнение экспертов. Времени все это съедало целую прорву, и я начала понемногу прогуливать занятия — не все, конечно, по-большей части общие и не слишком нужные. А еще иногда лекции магистра Гранта. Поначалу я получала за это очередной укоризненный взгляд или едкое замечание — смотря насколько тоскливым было его настроение. Но когда он понял, на что именно именно я трачу выкроенное таким образом время, отношение его к моим прогулам резко поменялось. Доходило до смешного.

— Хоуп? — удивленно взмахивал ресницами куратор и продолжал с сомнением: — Вы разве уже успели получить ответ от конструкторов?

— Нет, — признавалась я. Я, если откровенно признаться, забыла про его поручение напрочь.

— А что вы тогда тут делаете? — возмущался магистр. — Без этих данных мы не можем идти дальше, а сегодня у меня будет редкая возможность побеседовать с дагоном Фаррийским и моим коллегой с производства. Так что, будьте любезны: ноги в руки — и к господину Эйку в мастерскую. Конспект, так уж и быть, вечером занесу в «Попутный ветер», — смягчался он под конец.

И мне, специально выкроившей время, чтобы в кои-то веки посетить лекцию Тоскливого Найджела, приходилось вместо нее сломя голову мчаться в пригород нашей столицы и выбивать из нашего двинутого друга необходимую информацию, попутно, кстати, получая на свою голову еще целую дюжину заявок и вопросов.

В скором времени я вообще стала побаиваться появляться в самых людных местах нашего университета, потому что стоило показаться в столовой или площадью перед главным корпусом, обязательно находился кто-то, окликающий меня издалека: «О, Джулс! Привет! Как удачно, что я тебя встретил… Нам тут нужно это, это и еще вот это. И желательно вчера». Иногда я готова была залезть под кровать, чтобы никто не трогал и тихонько там повыть.